Отправлено: 17.10.07 18:09. Заголовок: Лесная чаща

Темная и беспросветная, самая настоящая чаща Лихолесья.
Здесь небезопасно, именно здесь и есть то самое настоящее Лихолесье, которое таит в себе немало загадок и опасностей...

 Отправлено: 17.10.07 18:09. Заголовок: Re:

Белая лань в этот раз была упряма, словно была не самым удивительным и легким созданием в Лихолесьи, а горным бараном, существом неуклюжим и довольно тупым.
Фарот уже начинал злиться - это животное явно решило поиграть в догонялки, отлично зная, что приимущество в скорости принадлежит именно ему, а не эльфу - пусть и легконогому и выносливому, но все-таки не столь быстрому, как прекрасное тонкое создание...
Лань ускользала. Не смотря на то, что была ранена - ранена серьезно, так, что в этих лесах ей точно долго уже не прожить. Кровь сочилась из ее груди тонкой струйкой, оставляя точеный след из алых капель на траве и палой листве. Этот след был кричаще-явным, так что Майл не боялся потерять лань, но последняя мчалась на таких порах, что догнать ее было совершенно нереально.
Иногда животное останавливалось, чтобы отдохнуть. Рана подкосила создание, обычно способное сутки напролет скакать на полной скорости, потому лань должна была иногда замирать, пить и есть, чтобы не свалиться от усталости. Кстати сказать, уже один раз животное так и упало - на глазах у Фарота. Тогда охотник уже целился в шею лани, чтобы, наконец, принести ей легкую смерть, но умирающая решила еще немного пожить и резко вскочила на ноги, ринувшись все дальше в чащу.
Майл преследовал ее уже более четырех суток, с тех пор, как обнаружил кровяные следы на одной из полян совсем недалеко от дворца Короля лесных эльфов Лихолесья. Тогда королевский охотник ошибочно решил, что новая его охота будет простой - все-таки выследить раненое животное никогда не было сложным, - но ошибчся в своих предположениях. Рана лани не мешала оной передвигаться со скоростью ветра, и Фароту вот уже четыре дня приходилось следовать за ней по пятам.
Иногда он настигал свою добычу, подбирался так близко, что достаточно было лишь одной тонкой стрелы, чтобы закончить охоту. Но белоснежная лань была воистину неуловимой - Майл уже два раза посылал стрелу, которая не достигала своей верткой цели. В конце концов в колчане охотника стало на одну стрелу меньше, так как из двух посланных первую Фарот нашел и вернул на свое место, а вторая вонзилась в дряхлый ствол старого дерева и, когда эльф попытался извлечь ее, потеряла свой наконечник, который отломился и застрял в дряхлой древесине.
Потеря стрелы - одной из драгоценных, так как Майл всегда хранил и оберегал свои стрелы, тщательно подбирая их, - вывела Фарота из себя. Его преследование превратилось в погоню, которая становилась все более и более жесткой. Охотник уже не таился и специально гнал лань, надеясь, что вскоре она не выдержит и умрет своей смертью от раны.
Сегодня удача все-таки улыбнулась Фароту, когда он скользнул меж стволов деревьев и увидел свою лань, лежащую на траве и жадно пьющую из маленького ручейка, вытекающего мед корней огромного дерева.
Охотник не медлил.
Стрела скользнула на тонкую тетиву охотничьего лука и понеслась по прохладному осеннему воздуху к своей цели, на этот раз достигнув уставшее, занятое удовлетворение жажды, животное.
Лань тихо застонала - практически по человечески, - и рухнула на золото павших листьев, содрогаясь в агонии смерти.
Майл закусил губу и бесшумно скользнул к животному. Лань была мертва - стрела попала ей в холку, не оставляя шансов.
Животное было воистину прекрасным - сейчас, в этот миг, тонкое изящное тело, которые светилось в полумраке темного леса неземным белоснежным светом...
Фарот вздохнул и достал свой острый нож. Он чуть поморщился, когда представил, насколько далеко его увела от дворца эта верткая лань, и сколько миль, а может, и лиг теперь предстоит пройти эльфу с ношей на плечах... тащить за собой всю тушу животного Майл точно уж не собирался. Он быстрыми, уверенными движениями рассек белоснежную шкурку - но так аккуратно, что та осталась практически целой, и отложил ее в сторону. Потом занялся разделкой уже собственно тела, отделяя все ненужное от драгоценного, нежного мяса...
На поляне почти нестерпимо запахло кровью. Нужно было как можно скорее уходить отсюда, иначе начнут подтягиваться разнообразные жители темных лесов, учуявших запах еды, а встречаться с ними Фарот совершенно не хотел.
Вскоре он наконец отделил мясо, которое промыл в том самом роднике, который тек рядом, и осторожно сложил в два небольших тканевых мешка, которые всегда были у него с собой. Шкурка отправилась туда же, бережно завернутая в ткань мешка третьего. Поудобнее устроив свою нелегкую ношу на плечах, эльф быстро зашагал между высокими стволами деревьев по направлению к Северо-Востоку, в сторону дворца Трандуила...
Через некоторое время, когда поляна была уже далеко позади, в нескольких милях, Фарот остановился, чтобы отдохнуть. Он сложил мешки с мясом на палые листья и уселся рядом, но потом вскочил, подхватил мешки и ловко вскарабкался на ближайшее раскидистое дерева, усевшись на одну из веток. Там же он пристроил мешки.
На дереве было намного безопаснее, чем на земле, и потому Майл даже немного придремал, окунаясь в светлые, но совершенно непонятные эльфийские грезы...

 Отправлено: 28.10.07 10:51. Заголовок: Re:

Ганнель медленно брел по лесам.
За плечами болталась любимая гитара, - неизменная арфа осталась дома, дабы отдохнуть, повидав и так немало на своем веку, - в голове гулял ветер, и очень хотелось петь. Хотелось улыбаться низким сероватым облакам и вдыхать солоновато-пьянящий запах леса после дождя, палых листьев и дурманящего запаха, которые был свойствен только этим местам - запах можжевельника.
Казалось, ничто не нарушало тишину этих лесов, ни малейшее движение, ничто не могло разбудить их. Да, они жили своей тихой жизнью, в которой и была их душа, и ничто извне не смогло бы помешать этой жизни, этой душе, нарушить веками устоявшееся спокойствие этих краев.
Прохлада обволакивала легким туманом корни деревьев, стелилась по земле, находясь не выше уровня щиколотки, касаясь кожи, скользя под одежду и заставляя немного ежиться от своих прикосновений.
Запах палой листвы щекотал ноздри, дурманя и сводя с ума; и вдыхая его, вновь и вновь хотелось почувствовать то самое опьянение, снова сойти с ума, снова и снова.
Почему – Ганнель не мог объяснить, да и не пытался найти объяснение этому, ибо это его волновало меньше всего.
Он просто шел вперед и вперед, сам не зная – куда и зачем он идет, просто шел, потому что хотелось идти. Хотелось свободы. Свободу он и получил.
Получил возможность распоряжаться своим временем так, как ему хочется, а не так, как того требует этикет и иные правила, установленные в доме Владык. Также он получил возможность в кои-то веки путешествовать в свое удовольствие, идти туда, «куда глаза глядят» и не слышать за спиной упреки и усмешки, которые, в общем-то, не особенно и трогали его и его душу, поскольку за много лет он научился не замечать едких высказываний в свой адрес. Он получил свободу в той мере, которая была возможна в данной ситуации, получил то, чем может располагать, самое большее, на что может надеяться. И только этому и стоило радоваться, находя в создавшихся обстоятельствах всю возможную уйму положительностей.
Редкие листья, падавшие с деревьев, ровным ковром ложащиеся на землю, расстилаясь по ней мягкой пеленой и исчезая в тумане; серые, низковатые облака, едва-едва видимые из-за крон деревьев, заслонявших большую часть неба; да и сами деревья, древними исполинами склонившиеся над дорогой, закрывающие порой проход и уводящие вслед за собой в непроглядную чащу, - все это создавало неописуемую атмосферу некоего странного блаженства, которое заволакивало теплым одеялом и заставляло расслабиться.
Где-то в глубине лесов, под сенью темной листвы наверняка могло происходить что-то опасное и ужасное по своей сути, не зря же эти леса были прозваны Лихолесьем, однако это происходило словно бы в другом мире. Не с Ганнелем, не здесь, не тут. Далеко.
Эльф шел вперед и вперед, огибая могучие стволы деревьев, смотря ровно перед собой, вдыхая сводящие с ума запахи, пребывая в состоянии неги и блаженства.
Однако неожиданно общее равновесие сладко-томных запахов было нарушено. Резко и неожиданно, в общий мотив ворвались резкие и несвойственные этим местам нотки.
Среди запахов осени и ее прохлады четко прослеживался запах свежего мяса.
Ганнель остановился и принюхался, в ужасе предполагая, что рецепторы его носа предпочли атрофироваться, однако, сколько бы он не втягивал воздух носом, все равно запах даже и не думал исчезать.
Менестрель вышел на небольшую поляну, словно специально очищенную от деревьев и прочего, словно здесь была приложена сила кого-то извне леса. Он огляделся, но ничего даже отдаленно похожего на предмет, источающий странный запах, даже вблизи не было видно.
Ганнель изящно присел на траву под каким-то деревом, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и прикидывая одновременно, чтобы это могло так странно пахнуть, в корне разрушая всю гармонию этого места.

 Отправлено: 07.12.07 17:24. Заголовок: Фарот пребывал в том..

Фарот пребывал в том странно-сладком, удивительном небытие воздушных эльфийских грез, когда открытые глаза смотрят в пространство, но видят нечто абсолютно иное, ежели то, что на самом деле находится вокруг... Секрет эльфийских грез не был понятен простым Смертным, да, наверное, и сами Эльфы не могли бы объяснить природы данного явления. Ведь Перворожденные не спят и не нуждаются во сне, в отличие от тех же людей или других Смертных, а грезы - это лишь способ набраться сил и отдохнуть, не более того. Они не требовались обязательно, и любой эльф мог при желании обойтись без грезанья - однако, в то же время, любой же эльф мог ухитриться и погрузиться в грезы даже на ходу или бегу - ведь по сути, в мечтания погружалось отнюдь не тело, а сознание, и даже глаза оставались открытыми...
По сути, Майл мог бы и обойтись без этой короткой передышки, так как путь ему предстоял долгий, а мясо в мешках, пусть и заговоренных, долго свежим оставаться не станет. Однако эльф решил все же отдохнуть после четырех дней преследования верткого животного, и набраться сил перед последним, яростным броском в сторону дворца...
Он грезил, а руки его непроизвольно покоились на коре ветки дерева, на котором устроился охотник. Цепкие пальцы рассеянно поглаживали шершавую кору, словно ища в ней успокоение и силы. Все-таки Фароту намного привычнее было спать на деревьях и земле, а в кампании своих друзей он предпочитал находится не на всяких там диванах/кроватях и прочая, а прямо на полу. Так ему было намного комфортнее и привычнее, и он не чувствовал никакого неудобства.
Впрочем, не чуть. Грезы были витиеватыми и сумрачно-серебристыми, светлыми. Казалось, будто Фарот плывет в томном звездном тумане навстречу чему-то... нет, не светлому, но и не темному. Просто существовавшему в пределах данного мира, одновременно далекому и близкому, прекрасному и страшному...
"Фарот, а ты не подумываешь о том, чтобы жениться? Давно уже пора!"
Звучали отдаленно где-то на перефирии сознании веселые голоса друзей-эльфов... Майл непроизвольно поморщился. Он не знал понятия любви как таковой - нет, он, конечно, безумно любил своих родителей, своего Короля, своих друзей - но не знал любви эльфа к эльфийке и даже не подозревал о том, какая она бывает. Но сейчас, именно сейчас, где-то в глуши осеннего Лихолесья, вдыхая пьянящий запах осени и палых листьев, Фарот, смотрящий пронзительными глазами вглубь своих грез, вдруг понял - этот туман, это странное серебристое сумрачье - и есть... Любовь? Его истинная любовь, которая мягкими шагами подходит все ближе и ближе, и это правильно, и так и должно быть, и нельзя этого бояться или опасаться, нельзя отвергать или отказываться от этого...
К поляне кто-то подходил.
Майл, чуткий к таким вещам, тут же полностью очнулся и насторожился на своей ветке, внимательно вглядываясь в полумрак Леса. Судя по мягкости и легкости шагов, это был его сородич - никто более в Арде не мог ходить так же легко и почти бесшумно (почти, все-таки чуткий слух Охотника различал неслышимые для Смертных шаги), кроме Эльфов.
Мгновение - и на поляну вышел эльф. Фарот прищурился, осматривая его - тот показался ему подозрительно знакомым, хотя явно не жителем здешних мест. Таких эльфов скорее встретишь где-нибудь... в Лориэне? Светлые волосы, небрежно убранные с лица, мягкий, немного рассеянный взгляд, походная светлая одежда и - гитара за спиной. Все понятно. Это бродячий менестрель. Даже, кажется, Фарот однажды видел его, когда к ним в Лихолесье приезжала делегация из Лориэна с его Наместниками. Этот эльф был среди свиты Владык...
Только вот имени его Майл не помнил, да и, скорее всего, просто напросто не знал.
Менестрель подозрительно огляделся, словно ища что-то, и даже, кажется, принюхался. А потом уселся на траву прямо под тем деревом, на котором расположился Фарот.
Охотник усмехнулся, понимая, что тревожит этого эльфа. Скорее всего, он учуял запах свежего мяса, пусть и приглушенный заговоренной тканью мешков, но все же явственный.
Решив не играть в прятки, которые были бессмысленны, Майл легко спрыгнул с ветки, на которой сидел, прямо на землю - причем та самая ветка находилась на высоте метров пяти над землей, но что такое пять метров для эльфа, верно?
Мягко, бесшумно приземлившись прямо перед менестрелем, Фарот небрежно смахнул с лица короткие непослушные пряди волос и чуть поклонился, приветствуя сородича.
- Meneg suilad, брат! Меня называют Farothом, я придворный охотник Его Величества Трандуила, Короля здешних мест. Рад видеть тебя, менестреля многоуважаемых Владык Лотлориена здесь, в Лихолесье. Могу ли я узнать, что привело тебя в наши опасные леса, да еще и в одиночестве?

 Отправлено: 17.02.08 17:36. Заголовок: Время текло медленно..

Время текло медленно, спокойно, плавно перетекая из секунд в минуты, а из минут, наверное, в часы. Впрочем, движение времени было бесконечно испокон веков и потому мало волновало довольно молодого эльфа - какое ему было дело до того, что прошел день - у него впереди еще сотни и тысячи таких же дней.
Лес вокруг казался каким-то странно сонным и спокойным, стояла завораживающая тишина, которая была лишь изредка нарушаема странными звуками - хрустом где-то в глубине чащи, очень далеко и совсем незаметными звуками вроде шепота падающих листьев, которые с тихой спокойной мелодией падали на землю, мягко ложась на сыроватую, уже упавшую до этого листву. Туман, стелющийся до этого и мягко обволакивающий ноги и тело, касаясь влажными руками, исчезал постепенно, будто бы уходил в другие места, там, где ему были бы рады - ближе к каким-нибудь озерам или рекам.
Эльф полусидел, прислонившись спиной к дереву, прикрыв глаза, размышляя о чем-то своем, думая о том, что сейчас говорят о нем там, дома, что думают. В голове скользили обрывки каких-то песен, кусочки мелодий, которые подобно мозаикам складывались в один большой красивый узор, а потом неожиданно распадались на сотни осколков, забыв будто бы о своем предназначении. Стихи сплетались в извилистые, тонкие посеребренные нити, которые тут же рвались и обвисали тонкими, одинокими кончиками, оставляя о себе только нелепую память, такую же нелепую как и само их существование.
Ничто и никто, казалось, не могло подпортить сейчас этой тихой картины сонного леса, в глубинах которого таились, несомненно, непридуманные опасности, которые могли грозить любому чужаку, да и тому, кто просто не знает этих мест, долгой и, наверное, мучительной смертью. Именно потому Gannel пока как-то не решался пойти дальше - лес не внушал доверия своей слишком уж придуманной и показной невинностью, каким-то странным спокойствием и ложной тишиной, которая изредка прерывалась короткими звуками.
Неожиданно где-то наверху (или ему это послышалось?) раздался совсем тихий шорох, настолько тихий, настолько были тихими звуки падения листьев на землю.
Gannel открыл глаза и вскинул их наверх, однако тут же успел проследить краем глаза движение сверху куда-то вниз. Когда он, наконец, перевел глаза на того, кто так неожиданно разрушил всю тишину и спокойствие, сердце забилось ровно.
Перед ним стоял эльф, обычный эльф. Что-то в нем странно напрягало менестреля, однако он никак не мог понять, что же именно настолько в нем "не так". Наконец, беглого взгляда хватило - волосы были слишком короткими, да и сам он выглядел как-то странно. Одет он был тоже немного странно, хотя приглядевшись, Gannel понял, что видит перед собой охотника.
По губам эльфа пробежала странная улыбка, которая заставила уголки его губ чуть-чуть вздернуться наверх. Эту улыбку люди назвали бы усмешкой, однако менестрель надеялся, что все таки эльф, который стоял сейчас перед ним, поймет, что это было подобие некой дружелюбной улыбки.
Он изящно поднялся с земли, смотря прямо в глаза эльфа, и слегка поклонился, как того требовал этикет.
- Maer arad, Faroth. Im Gannel, впрочем, ты об этом уже догадался. Что меня сюда привело, я сам не знаю - жажда Свободы и приключений завела в эти края. Одиночество? Я не одинок, со мной мой sador mellon.
И он указал на гитару, которая лежала неподалеку, прислоненная к дереву.